Увы, моя первая встреча с этим удивительным человеком и любимым всеми нами актером произошла после трагических событий в его жизни. Можно сказать, буквально через несколько часов после той жуткой и роковой аварии, в которую попал Николай Караченцев. И, наверное, я никогда не забуду ту страшную ночь 1 марта 2005 года. Тогда в Москве, на Мичуринском проспекте, он попал в автокатастрофу, во время которой получил тяжелейшие травмы и был госпитализирован в 31-ю горбольницу.
Выполняя срочное задание редакции (тогда работала в отделе репортера «Московского комсомольца»), я выехала в эту больницу. Помню, когда зашла туда (больница была совсем небольшая, пристоличная, несколько этажей) было везде темно и безлюдно. Мне нужно было поговорить с врачами, спросить о самочувствии Николая Петровича. Надела прихваченный с собой белый халат, бахилы, маску. Прошла по коридорам – никого, поднялась на второй этаж, тоже – ни души. Пыталась найти ординаторскую или хоть какую-то медсестру – никого! Интуитивно пошла по коридору, открыла первую дверь в какую-то палату… Там лежали три человека. Только позже я поняла, что это реанимационная. Но в это время я уже подошла к первому, кто лежал на крайней кровати. Сразу узнала в этом человеке Николая Караченцева. Его голова и шея были перебинтованы, из виска сочилась кровь. Вокруг мертвая тишина, только его еле слышное дыхание. Я стояла около него как окаменевшая, а потом, непонятно от чего, почему, прикоснулась к его руке и попросила его жить. Я просила его выжить, обязательно выжить, потому что он всем нам нужен! Сначала говорила шепотом, потом громче, говорила ему, что он сильный, смелый, что все это переживет, что нельзя сдаваться, что все с ним рядом, не помню, что еще… А потом молилась и еще раз просила. Помню, не могла сдержать слез, они капали на простыню, которой был накрыт Николай, я знала, что этого нельзя допустить, а они капали… Не помню сколько это длилось, наверное, минут пять. Он пошевелил пальцем. Я набралась сил, спросила его разрешения (простите меня, что я это сделала!), хоть он и не слышал меня, и сфотографировала. «Все должны знать, что вы живы и будете жить! И мы еще обязательно встретимся, вот увидите, когда вы будете выздоравливать» — сказала я ему и ушла.
Перед аварией
Перед этим, в воскресенье днем Караченцов играл на теннисном турнире “Большая шляпа”. Потом был на даче в Валентиновке. Но в час ночи в семье Караченцовых случилось горе — после долгой болезни умерла его теща, уже глубоко пожилая женщина. В ее квартире в районе метро “Юго-Западная” находились жена Караченцова — актриса “Ленкома” Людмила Поргина с сестрой. Когда Николай узнал о смерти тещи, он позвонил жене и сказал, что выезжает к ней — хотел поддержать, помочь. Он сел в свой “Фольксваген-пассат” и помчался в Москву. Вместе с ним в машине находился его деверь Андрей Кузнецов, арт-директор одного из столичных ресторанов.
«Мы ждали Коленьку, а сами параллельно звонили насчет траурных дел, заказывали все на похороны, — рассказала супруга Николая Людмила Поргина. — Коля все не ехал, но я даже не волновалась. Ведь он отличный водитель, и с ним никогда в жизни на дороге ничего не случалось. А в два часа раздался звонок. Позвонил Андрей и рассказал, что с ними произошло. В это трудно поверить — “Фольксваген” разбился на пустой ночной дороге. Андрей рассказал, что они ехали нормально, хотя дорога была плохая, скользкая. И вдруг в какой-то момент машину закружило. Он только помнит, что Коля выворачивал руль. Потом удар — и провал. Деверь очнулся первым и позвонил жене Караченцова. Людмила Поргина помчалась искать мужа с родственником. А их в это время уже везли в больницу. Хорошо, что мимо ехала “скорая”. Ведь они сами не могли вызвать машину - оба были без сознания».
Тогда спасение пришло в виде врача “скорой” Петра Ефименко. Доктор-совместитель, работал около года. В ту ночь Петр Михайлович работал один. Когда в темноте “нарисовался” изуродованный “Фольксваген”, решение созрело мгновенно.
«В таких случаях мы действуем на автомате, — пояснил тогда «МК» Ефименко. — Если едем с больным, вызываем другую бригаду, если одни — сами оказываем помощь. Поскольку состояние Караченцова вызывало опасения, мы госпитализировали именно его. Повезли в ближайшую, 31-ю горбольницу, на улицу Лобачевского. Когда актера доставили в больницу, он был в коме. Травмы ужасные — перелом свода черепа, закрытая черепно-мозговая травма, внутричерепная гематома, тупая травма живота…
Как рассказал мне потом главврач 31-й горбольницы Георгий Голухов, Николая Караченцева доставили к ним в 2.40. Учитывая тяжесть его состояния, сразу же вызвали нейрохирургическую бригаду вместе с главным нейрохирургом Москвы Владимиром Крыловым. Операция была очень сложной. Состояние тяжелое, но надежда была.
Вторая встреча
Николай Караченцева вскоре перевезли в институт им. Склифосовского, где ему провели еще несколько сложнейших операций. Он лежал лежал в отдельном боксе нейрореанимации, рассчитанном на двух человек.
Тогда мы приехали его навестить вместе с моей коллегой – фоторепортером «МК» Антониной Корсуновой. Попасть в это отделение было просто нереально. Но не буду рассказывать подробностей, как мы все же туда зашли. Караченцев лежал в отделении, рассчитанном на двух человек. Его “соседка” была пожилая женщина, которая находилась в коме. При первом взгляде на актера бросилась в глаза короткая, под “ежик”, стрижка и бледность на аккуратно побритом лице.
Возле его реанимационной кровати стоял аппарат искусственной вентиляции легких: большую часть суток Николай уже дышал сам, у него уже вынули трубку из горла, а аппарат подключали примерно на час, чтобы восполнить в организме нехватку кислорода. Когда мы вошли в палату, медсестра поила Караченцева водой через трубочку, вставленную в рот. Полулежа на реанимационной кровати, он с трудом, но глотал. Когда процедура закончилась, Николай обвел взглядом палату и внимательно посмотрел на нас. Можно определенно сказать, что, привыкнув к постоянному медперсоналу, ухаживающему за ним, он заметил новых посетителей. И его взгляд был абсолютно осознан.
- Как вы?! Держитесь, вы нужны нам! - сказала я, пытаясь улыбнуться. - Тысячи людей молятся за вас. Вы обязаны выздороветь! Мы вас очень любим…
Не отрывая от меня взгляда, артист в ответ кивнул головой. Он еще не мог говорить, но его глаза… Они говорили. А еще, как мы уже знали, каждый день артисту делали лечебный массаж. Духовную силу в Николае поддерживали супруга, сын и невестка, которые каждый день приходили, разговаривали с ним и давали послушать его любимую музыку.
Через несколько минут нашего общения медсестры помогли ему опустить руку, лежавшую в изголовье, а я снова прикоснулась к ней и почувствовала, как он попытался сжать мои пальцы. После этого актера повезли из реанимации на процедуры. Николай попытался удобно повернуться. Ему тут же помогли. Артист устало закрыл глаза — он настолько был ослаблен, что бодрствовать мог не более часа, а затем засыпал.
А меня с моей коллегой Антониной арестовали. В прямом смысле. Сначала нас заперли в ординаторской врачей реанимационного отделения Склифа, куда через полчаса приехали странные люди в штатском. А затем нас, в чем мы были (в халатиках и бахилах), не дав даже возможности одеться (в это время была холодная морозная весна) увезли в неизвестном направлении. Потом, как выяснилось — в учреждение временного содержания при УФСБ. Часа два нас там держали без права хоть на один звонок, поскольку никаких документов у нас при себе не было. И лишь спустя часа четыре, после выяснения всех обстоятельств и наших личностей, после глотка воды, которую нам, наконец, дали, за нами приехали из редакции…
Эти встречи с Николаем Караченцевым навсегда остались в моей памяти. Ведь он выжил! Затем, когда он встал на ноги (благодаря заботе и любви своей супруги!), мы много раз встречались на различных официальных интервью.
